26.03.2008

Дмитрий Варшавский: «У меня песни совсем не связаны с эмоциями»

21 марта в клубе МИЭТ прошел концерт группы «Черный Кофе», основателем и лидером которой является Дмитрий Варшавский. Поклонники «Черного Кофе» любят Варшавского за его высокий, пронзительный вокал и виртуозное владение гитарой. Перед концертом мы взяли у Дмитрия интервью. В разговоре приняли участие работники зеленоградского телевидения.

— Вы первый раз выступаете с «Черным Кофе» в Зеленограде?
— За последние 20 лет — да.

— А раньше бывали у нас?
— Да, конечно, лет 20 назад точно были.

— С какого года начинается история «Черного Кофе», с 79-го или с 81-го?
— С 79-го — это когда зазвучали песни, а 81-й — это уже первая запись. Вот. Поэтому с любого.

— Юбилей будете праздновать?
— 30 лет?

— Да.
— 30 лет творческой деятельности? Ну, может быть. Хотя 30 лет — это мало. Надо, если уж праздновать, то 50 (смеется — прим. GNN).

— Как продвигается работа на CD и DVD с концертом в КЦ «Меридиан»?
— Все готово, сейчас уже последние штрихи, и будет готов.

— Он уже имеет название? 
— Пока названия окончательного нет. У меня есть идея, как его назвать, но я не хочу говорить. Потому что тут же сейчас кто-то подхватит и назовет так раньше меня. Когда я закончу его делать — это понятно, скоро. Но сколько он будет издаваться, конечно, это неизвестно.

— Про выпуск вопрос не к вам, получается.
— Это не ко мне, это от компании зависит. Просто я не хочу вести никакие разговоры с компаниями до тех пор, пока он у меня не будет готов. Потому что, если это начинать делать заранее — они начинают торопить. И мне это уже перестает доставлять удовольствие.

— Сейчас многие музыканты сами изучают программы, с помощью которых можно заниматься сведением видео.
— Ничего сложного в этих программах нет.

— Вы сами участвовали в создании этого DVD?
— Я сам эти программы видео не собираюсь изучать, потому что мне это уже неинтересно.

— То есть — только звук?
— Да, звук я уже давно сделал. А саму картинку я, естественно, отсматриваю. Но есть люди, которые умеют это все двигать, это не проблема. У меня есть очень хороший режиссер, который этим занимался. Кстати, он здесь сегодня решил поснимать публику.

— Именно для этого DVD?
— Да, именно для этого, потому что там очень мало снимали зал. А так как люди те же самые…

— Как вы относитесь к свободному распространению музыки в интернете?
— Да я к нему никак не отношусь. Какая мне разница, как это распространяется? Кто хочет — тот найдет способ получить музыку, которая ему нужна.

— Потому что не секрет, что артист в России в основном живет концертами.
— Ну да. А заработка нет. Поэтому я и говорю, что мне все равно.

— То есть, вы не собираетесь воевать с пиратами, судиться с ними?
— Нет. Это ко мне вообще не имеет отношения.

— Что важнее в «Черном Кофе»: музыка или слово?
— Слово, конечно. Музыка и так хорошая (смеется — прим. GNN).

— А вы сами себя в первую очередь воспринимаете как автора или как исполнителя?
— Я песни пишу и исполняю их, это для меня процесс единый. Я их не разделяю.

— Нынешний состав, трио, оптимальный для вас?
— Да, всегда было трио. Поэтому это самое лучшее.

— И для концертов вам никогда не требуется каких-то подложек (прим. GNN: многие музыканты используют на концертах для полноты звучания компьютер)?
— Нет, это совершенно не нужно.

— Только живьем?
— Да.

— Для такого большого периода, с 79-го или 81-го года, когда у «Черного Кофе» состоялась первая запись, у вас не такая богатая дискография — 9 пластинок. Вы всегда так скрупулезно подходили к процессу записи?
— Ну да, я песен-то пишу не очень много. За все время, наверное, я даже 100 песен не написал. Не так много. Но на самом деле, это очень много (смеется — прим. GNN).

— Вы так скрупулезны не только по отношению к процессу записи, но и к процессу сочинения?
— Я же не сочиняю песни, зачем мне их сочинять? Если что-то в воздухе летает — я запишу, получается песня.

— А когда вы чувствовали себя более комфортно: после успеха виниловой пластинки «Переступи порог» 87-го года или сейчас?
— Сейчас, конечно.

— Или, может быть, когда вы были в Америке?
— Нет. Что там может быть хорошего?

— А зачем вы вообще уезжали из страны?
— Интересно было. На тот момент времени это было прогрессивно для меня.

— Можно сказать, что за опытом?
— Конечно, и за этим. Просто здесь был вакуум полный, никакой информации. Вообще, потому, как делается запись, озвучивается концерт, аппаратура — вот этого всего у нас не было. Вообще никакой аппаратуры, ни, соответственно, информации тогда не было.

— Что-то подобное рассказывал Максим Удалов, зеленоградец, сейчас он снова играет в «Арии» на барабанах. Он тоже уезжал в Америку и тоже там много чему научился. Получается, что после того, как вы там пожили и поработали, вы овладели звукозаписью более профессионально?
— Конечно. Звукозаписью-то я овладел давно, я еще здесь альбом записывал в 88-м году, который всем до сих пор нравится. Ну, тогда записал, интуитивно, наверное, вообще не имея никакой аппаратуры.

— А когда вы почувствовали, что можно возвращаться и снова иметь здесь успех?
— Это совершенно естественно произошло, когда там был исчерпан этот вакуум, был заполнен этой информацией, и все. Я, собственно говоря, и приехал сюда.

— Вам как-то сообщили, что вам здесь уже можно играть, записываться?
— А здесь ничего не сообщали. Ничего нельзя было особо. Когда я приехал в 1998-м году, здесь ничего такого не было.

— Это после дефолта?
— Да. Ничего интересного здесь тогда не было.

— В середине 80-х вы упорно уходили от вопроса об определении своей музыки, от словосочетания хард-рок или слова металл, говорили: просто музыка. А сейчас уже давно величаете свою музыку «светлым металлом». Вы тогда чего-то боялись?
— Нет. Просто не хотелось что-то там придумывать. А потом я понял, что лучше уж придумать название стиля раз и навсегда, чтобы закрыть эту тему. Ну, сколько можно? Людям так понятнее, им хочется какого-то жанра и так далее.

— То есть, это не потому, что тогда было нельзя, а сейчас можно?
— Да нет, нет, с этим не связано. Людям так проще определяться. Они так не понимают: что это значит — «музыка». Им так скажешь, что это «светлый металл», и всем сразу понятно.

— Вы играете с другими гитаристами, участвуете в джемах?
— Бывало, конечно.

— Можете ли кого-то назвать, с кем вам интересно и комфортно было играть?
— Ну, я со многими играл, с Ингви Мальмстином, с Алексеем Беловым, вообще очень много с кем играл. Я самых ярких назвал.

— С ними вам было комфортно и интересно?
— Да мне комфорт как раз доставляет сам концерт, а ни с кем я играю.

К разговору подключается корреспондент зеленоградского телевидения.

— Когда вы начинали, люди были другие. Тогда рок в нашей стране только начинался: редкие концерты, редкие записи через десятые руки. Какие у вас впечатления были, когда вы выходили и видели тех людей, и зал ревел? То, что было тогда, отличалось от того, что сейчас происходит?
— Да нет, я не думаю, что отличалось. Может быть, только в том плане отличалось, что тогда большинство тех людей, которые приходили на мои концерты, они первый раз такое видели. И, конечно, когда человек первый раз такое видит, у него шок. Сейчас люди приходят, они уже где-то что-то видели, на каких-то концертах были, записи знают. Поэтому они более подготовлены, уже более осознанная реакция.

 — Не ощущается пресыщенность: сейчас куча рок-концертов, рок-музыкантов. Есть такое, что люди приходят как-то так, время провести, в отличие от того, что раньше было?
— (смеется — прим. GNN). Вот раньше как раз точно приходили, чтобы время провести, потому что это модно было. Нет, сейчас приходят конкретно. Сейчас вот именно столько концертов, что время провести никто не приходит. Приходят, чтобы конкретно послушать мои песни. А вот раньше — ходили на стадионы, посмотреть, что это такое.

— Судя по тому, что я читала сегодня в интернете, много молодежи к вам приходит. Почему?
— Да, конечно. Самая главная аудитория, конечно, молодая. Потому что на нее эти песни и рассчитаны, которые я пишу, и, соответственно, альбомы, которые я выпускаю. Нет, если бы я играл только те песни, которые 20 лет назад были, — это была бы совсем другая история. Я выпускаю новые альбомы, и мои слушатели знают меня, в основном, по новым альбомам.

— Два ваших последних альбома позиционируются как православные. Это как-то связано с возвращением из Америки или просто произошло духовное взросление?
— Да, можно так сказать, что все поосновательнее стало, уже можно так назвать эти альбомы. Ранние альбомы, они немножко такие, разноплановые. Не было стержня, сейчас есть.

— Последний альбом «Александрия» что-то сильно отличает от ранних альбомов?
— Ну, конечно, отличает. Потому что этот альбом уже единой концепцией связан, и смысловой, и музыкальной. Такая общая линия. Конечно, я не могу сравнивать то, что я сейчас делаю, с тем, что я делал 25 лет назад. 25 лет назад я просто писал отдельные песни — это одно. Сейчас это уже совсем другие формы, более серьезные. Поэтому тут даже сравнивать нечего.

— Что сегодня услышат зрители?
— Услышат все, что играется в последнее время, а играется то, что востребовано. Ну, в принципе, все песни, которые наиболее популярны — те и играются.

— Таких песен, как ваши «Листья», мало в русском роке. Откуда у вас берутся такие проникновенные песни?
— Откуда берется? (усмехается — прим. GNN). Это, наверное, связано с тем, что я песен немного пишу. Поэтому те немногие песни, в них больше и сосредотачивается. Наверное, так можно объяснить, а как еще?

— Это какие-то эмоциональные всплески? Вам было хорошо или плохо, когда вы эту песню написали?
— Ну, нет, нет, что вы, я не пишу песни, когда мне плохо или хорошо, нет. У меня песни совсем не связаны с эмоциями, с такими примитивными. Это они могут вызывать эмоции, это другое, но сами песни, нет, они совершенно спокойно записываются.

Беседовал Игорь Сергеев