Настоящая собачка Соня сама ездила на автобусах по Зеленограду

— Андрей Алексеевич, идея сделать интервью с Вами продиктована прежде всего желанием зафиксировать «на бумаге» «зеленоградский след» в Вашем творчестве, ведь значительная часть Вашей жизни прошла в нашем городе, и даже знаменитая умная собачка Соня «родом» из Зеленограда. Но, наверное, даже среди зеленоградских родителей, которые читают книги об этой собачке своим детям, немало тех, кто не знает, что у литературного героя был реальный прототип, который жил в нашем городе.

— Да, собачка Соня была реальной собачкой. Она жила с нами в Зеленограде — в корпусе 445, в квартире 66. У нас в семье она появилась не щенком, а уже годовалой собакой. Прежней владелице пришлось отдать ее из-за астмы у кого-то из членов семьи. А у нас тогда как раз появился первый ребенок, жена моя — собачница, у меня в детстве тоже собака была… В общем, нам захотелось собаку и мы взяли Соню.

Собака действительно была умной. Когда утром мне не хотелось с ней гулять, я ее просто выпускал во двор. Она вообще лапой дверь умела открывать. Наверное. если бы тогда домофоны были, то и код сама научилась бы набирать. (смеется) А еще она по Зеленограду на автобусах каталась. Когда мы отправляли детей на автобусе к бабушке в 9-й микрорайон, она очень скучала и скулила. И вот в один прекрасный день вскочила в следующий автобус и уехала. Мы думали, что потеряли ее, и она больше не вернется. Но на следующий день она сама пришла домой — умнющая была собака.

Писать книжку по собачку Соню я начал в 1988 году. Я точно это помню, потому что жена тогда ждала девочку, и пока она была в роддоме, сына отправили к бабушке, а я на несколько дней остался один на один с этой собакой и очень к ней проникся.

— Она действительно была дворняжкой?

— Да, симпатичная черненькая дворняжка. Кудрявая. Но не как пудель, а такая волнисто-кудрявая. И глаза у нее были такие — то ли цыганские, то ли еврейские — темные и с длинными ресницами. Конечно, в мультфильме и книжках она совсем другая, но я уже устал по этому поводу ругаться с художниками, потому что каждый по-своему ее себе представлял.

Если выбрал художника, надо дать ему свободу

— Кстати, о взаимодействии с художниками. Как они выстраиваются? Ведь в детских книжках картинки зачастую играют не меньшую роль, чем сам текст. Можете ли Вы влиять на художников? Учитываются ли Ваши пожелания?

— На художников трудно повлиять, потому что они все видят по-своему. И на самом деле они правы. Ну, это как на писателя пытаться повлиять. Поэтому, если выбрал художника, то уж, как он нарисовал, так нарисовал. Не буду же я ему говорить: «Перерисуй! Нос должен быть не таким...» Это неправильно.

— То есть Вы выбираете художника, а дальше уже не вмешиваетесь в его работу, так?

— Да. Бывают иногда какие-то вещи, которые я могу подсказать, если художник что-то упустил. Иногда бывало, что дело в книжке происходит зимой, а у него там зеленая полянка нарисована. Я тогда говорю: «Ты внимательно прочти». А то, как должны выглядеть персонажи, — нет.

Что касается выбора художников, то сейчас, когда я уже такой могучий и известный, да, могу выбирать. А по молодости нас, в общем, не сильно и спрашивали — кого дали, того дали. И потом, у меня, например, первое издание «Котобоя» было с гениальным художником Игорем Олейниковым. Но не пошла книжка. Иногда бывает, что слабый художник, а книга почему-то хорошо продается. И я не вправе в этом вопросе что-либо диктовать издательству. Интерес издателя тоже надо понимать и принимать во внимание — люди должны все-таки зарабатывать на на книгах.

Со вторым художником «Котобоя», Воронцовым, мне, кстати, повезло даже больше, чем с Игорем. Потому что Олейников — взрословатый художник, а Воронцов — он прям настоящий детский. В его иллюстрациях сотни мелких деталей, которые можно рассматривать часами! Вообще, художники у меня в основном хорошие. Игорь Олейников, Дмитрий Трубин, Сергей Гаврилов, Юлия Гукова, Евгений Антоненков, создавший образцовую, можно сказать, «каноническую» Соню. До него было шесть разных вариантов, разных образов умной Сони. Иногда на выступлениях ко мне подходили дети и говорили: «А Соня у Вас неправильная тут...»

— Соня — ненастоящая...

— Да, Соня — ненастоящая. (смеется) А теперь все новые издания книжек про Соню будут только с рисунками Антоненкова. Кстати, буквально осенью вышла последняя книжка — «Собачка Соня на даче». Должен огорчить читателей, продолжения «Умной Сони» не будет. Я написал про нее все, что знал.

— (вопрос из зала) Вы бы хотели, чтобы в Зеленограде поставили статую умной собачке Соне?

— Статуя это, наверное, чересчур. Статуя — это что-то большое… Кстати, на могиле Успенского — я дружил с Эдуардом Николаевичем — сделали очень трогательный памятник. Там рядом с могильной плитой стоит грустный-грустный Чебурашка. Ну, я не знаю насчет того, нужна ли на могилке автора собачка? Особенно если она там будет ножку поднимать… Хотя Соня-то девочка. Но в принципе, если у нас тут есть будущие скульпторы — пожалуйста, лепите.

— (из зала) Чтобы все знали, что собачка Соня из Зеленограда. Все будут приезжать к нам в гости, смотреть на нее как на достопримечательность.

— Тогда ее надо ставить у 445-го корпуса. Там она жила.

В «Ведогонь-театре» Соня нюхает клумбу вместо травки

— У зеленоградского «Ведогонь-театра» есть спектакль «Умная собачка Соня». Его долго не ставили, потому что там был ремонт, переезд на новую сцену. И вот сейчас он возвращается в репертуар. Вы вообще видели этот спектакль?

— Да, я видел этот спектакль. И мне очень понравилась актриса, исполнявшая роль Сони (Марина Бутова — прим. Инфопортала). Просто отлично собачку играла! Для этого спектакля мы с моим другом, композитором Александром Пинегиным специально написали несколько песенок. В частности, «Шла по городу собачка, рядом с ней хозяин шел, травку нюхала собачка...» Кстати, меня попросили слово «травка» убрать, и теперь актеры поют «клумбу нюхала собачка». Взрослые — испорченные люди, понимаете, да?

— Без вашего участия поставить спектакль про собачку Соню не могли?

— Есть авторское право, которое действует, пока я жив, и еще 70 лет. Это, кстати, перебор, я считаю, потому что праправнуки, которым достанутся права, уже никакого отношения ко мне не будут иметь. Ну, в общем, они [«Ведогонь-театр»] обратились ко мне — я посмотрел инсценировку и согласился. Автор инсценировки придумал неплохой ход: Иван Иваныч подбирает бездомного щеночка. В книжке этого не было. Сам я пьесу про Соню не писал, поэтому каждый из 30 или 50 театров нашей страны, которые ставят спектакли про нее, делают свои инсценировки. Где-то живые актеры играют, где-то куклы — везде по-разному. В Зеленограде сделали свой вариант, очень симпатичный — с песенками, с хорошей собачкой.

— Мы правильно понимаем, что Вы сейчас уже живете не в Зеленограде, а между Москвой и Крымом? Вы Крым не первый раз упоминаете на встречах.

— Да. Где-то полгода я живу в Москве и месяца четыре в Крыму. Еще месяц или два – в поездках.

— «Умная собачка Соня» в постановке «Ведогонь-театра» интересна еще и тем, что там есть мультипликационная составляющая с визуальными образами Зеленограда. Для вас было важно, чтобы вот такой зеленоградский «обвес» в спектакле про Соню в зеленоградском театре был?

— Вы знаете, нет. Я бы мог, конечно, напеть, что да, важно, но не буду. Хотя Зеленоград люблю. Столько лет здесь провел. С девяти лет, с третьего класса и до… В общем, где-то около 25 лет я прожил в Зеленограде. И сейчас у меня здесь сестра живет, и племянница, и мама. Так что Зеленоград для меня родной город, конечно. Мне и лет, как Зеленограду, мы — ровесники.

Деревня Котьма существует, но Усачев в ней не был

— В книге про приключения снеговиков из Дедморозовки есть интересная отсылка к Зеленограду, когда в контексте почты упоминается о путанице с адресами между Зеленоградом и Зеленоградском. А есть ли в Ваших произведениях какие-то еще — может быть, неочевидные обычному читателю — отсылки к Зеленограду. Может быть, не к городу, а к каким-то людям. Может, прототипы еще каких-то героев у нас жили?

— Надо повспоминать. Честно говоря, я часто пользую фамилии своих знакомых. Например, Тим Собакин — мой давний приятель. А у дворника Седова фамилия от Сережи Седова — прекрасного детского писателя. Вредная соседка Пчелкина — художественный редактор, которая, по слухам, зарубила книжку в издательстве «Малыш», из-за чего она пролежала в столе несколько лет...

Вообще, этот прием с использованием имен знакомых придумал Эдуард Успенский. И мне он очень нравится. У меня есть друг Сережа Тылкин. Поэтому в шестой книге о Дедморозовке появляется крейсер «Адмирал Нетылкин». А в «Котобое» коты встречают океанский лайнер «Иван Тарутин». Тарутин — это мой приятель, моряк из Архангельска. В общем, очень хочется увековечить своих друзей.

— А у снеговиков в «Дедморозовке» — у них же много фамилий, правда, шуточные в основном — среди них нет каких-нибудь «зеленоградских»?

— Там знаете, что… Была такая художница, Морковкина. И я подарил снеговику эту фамилию.

— (вопрос из зала) Существует ли на самом деле деревня Котьма из книги «Приключения "Котобоя"»?

— Я там никогда не бывал и даже не знаю, на первый слог ударение ставить или на второй, но на карте она есть. В Архангельской области. Мне про нее друзья рассказали. Уже несколько лет жду, когда архангелогородцы созреют и скажут: «А не хотите ли вы приехать и посетить эту самую деревню Котьму?..»

— (из зала) ...и поставить там памятник Котобою!

— Да, и поставить там памятник Котобою. Все-таки дело идет к памятнику! (смеется)

«Жрали мясо мужики» и вот это всё

— Вернемся к театру. В театре Терезы Дуровой — «Театриуме на Серпуховской» — идет постановка про Аладдина. Было приятно увидеть в «титрах», которые выводятся на экране, что автор стихов к этому спектаклю Андрей Усачев.

— Там идут целых 12 спектаклей с моими стихами.

— Вот как раз хотелось узнать, насколько большое место в Вашем творчестве занимает такая работа с театрами. Как вообще такие предложения о сотрудничестве возникают?

— Вы знаете, мне повезло с Терезой Дуровой и с «Театриумом». Это очень радостный театр, и очень музыкальный: с живым оркестром и классными музыкантами. С Терезой у меня просто какая-то взаимная любовь. И все спектакли успешные, что тоже немаловажно. Каждый год — новый спектакль. Я уже говорю: «Тереза, может быть, ты от меня устала? Смени». «Нет, — говорит. — Пыталась пару раз, но не получилось».

— Вы только с этим театром так работаете или есть еще какие-то постановки?

— Не только. «Алые паруса» с музыкой Дунаевского идут театрах в двадцати, если не в тридцати. Это мюзикл, либретто которого мы написали в соавторстве с Михаилом Бартеневым, одним из наших лучших драматургов. Еще одна непостижимая вещь — мюзикл TODD группы «Король и шут». Для меня самого этот проект был неожиданностью. Я долго хихикал над музыкальными пристрастиями моего сына, которому нравилась эта группа. «Миша, — говорил я, — ты из приличной семьи, а слушаешь "жрали мясо мужики"». Но однажды пришло предложение от продюсера Влада Любого, фаната КиША, написать эту историю. Мы с Бартеневым посмеялись, а потом решили: а почему бы и нет? И получился отличный продукт, прямо крутой-крутой. И теперь, узнав, что я один из авторов, ко мне подходят молодые ребята и говорят: «Это вы написали?» И руку мне пожимают. Вот мы работали, в чем-то просто прикалывались, но получилась серьезная вещь — даже знаковая, наверное. Как писал Тютчев: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…». В свое время я писал много пьес — в основном, для кукольного театра, иногда и мюзиклы — мне нравится с музыкальным театром работать.

Чтобы стать писателем, нужны шоколад и свободное время

— (вопрос из зала) Сколько книг Вы написали?

— Дело в том, что книжки переиздаются. Иногда выходят с одними иллюстрациями, иногда — с другими. Вот с переизданиями у меня уже больше 350 книжек. Даже у вас (показывает в зал) они все разные.

— (вопрос из зала) Вы бы хотели, чтобы Ваши книжки переводили на другие языки и распространяли по всему миру?

— Ну, конечно, это приятно. У меня книги вышли уже на 15 языках. Так что на другие языки меня переводят: и на английский, и на французский, и на немецкий, китайский, тайский, вьетнамский, корейский… Вот на арабский пока не переводили.

— (вопрос из зала) Над какой книгой Вы сейчас работаете?

— «Бабы Яги спасают мир». Книга уже написана, но я еще чищу текст. Когда-то давно мой друг Михаил Мокиенко написал две книжки. Одна из них называлась «Как бабы Яги сказку спасали», а другая — «Как бабы Яги спасали Новый год». Несколько лет назад мы написали продолжение — «Спасти Деда Мороза». А теперь бабы Яги будут спасать мир. Но название неокончательное. Может быть, она будет называться «Спасти радугу!».

— (вопрос из зала) Что нужно, чтобы стать писателем? Фантазия?

— Ну, фантазия — да. А кроме фантазии нужно свободное время. Потому что, если человек все время работает, работает и работает или учится, учится и уроки делает, то в нем места для фантазии не остается. И еще писателям помогают шоколадные конфеты. Это я вам без дураков говорю! Потому что шоколад стимулирует, дает удовольствие — эндорфины или как это по-научному называется. В общем, если у вас есть свободное время, фантазия и шоколад — возможно, вы напишете что-нибудь хорошее.

— Несколько лет назад в видеоинтервью Инфопорталу Вы уже рассказывали про свой витиеватый путь к писательству. Про МИЭТ, в который по лености поступили, про армию и так далее. А Ваша мама, Роза Иосифовна, которую до сих пор многие в Зеленограде помнят как прекрасную учительницу, сыграла какую-то роль в этом? Может быть, на этапе воспитания, становления было что-то такое, что через какое-то время обернулось возникшим у Вас желанием заняться писательством?

— Нет, большой маминой роли тут не было. Но мама сделала два великих дела.Она, во-первых, не вмешивалась в мое воспитание — ей некогда было. А ребенок, предоставленный сам себе, он не замучен учебой. Вот я не был ребенком, замученным учебой или родительским надзором. Как, впрочем, и все дети в то время, когда родители работали. И второе — что случилось благодаря маме — на меня повлияла всемирная библиотека (серия книг «Библиотека всемирной литературы» — прим. Инфопортала), которая вдруг у нас в доме оказалась. Там я стал читать, поэзию вычитывать оттуда. Мама сама стихи любит. А я, кстати, не очень любил их в детстве. Ну, потому что нормальные не читал. А потом я вдруг обнаружил, что есть какая-то удивительная — не только советская — поэзия. Что существует Гумилев, что существуют бунинские стихи — по-моему, они тоже во «всемирке» были — и много чего еще интересного. Пусть и немножко — по три–четыре стихотворения там было. Но это Горькому, наверное, в большей степени спасибо надо сказать, который организовал эту прекрасную библиотеку.

Подготовил Павел Чукаев при участии Ирины Курочкиной. Фотографии и видео Инфопортала

Благодарим за помощь в организации интервью Объединение библиотек и культурных центров Зеленограда