28 марта Четверг 2024
Завод «Велфарм-М» в Зеленограде приглашает на работу
Завод «Велфарм-М» в Зеленограде приглашает на работу
На современном научно-производственном комплексе «Велфарм-М», созданном на базе фармхолдинга Bright Way Group, открыты дополнительные вакансии для работы на новых линиях по производству твердых и стерильных лекарственных форм.
 Подробнее
«Цветофор плюс» — оптовая и розничная продажа цветов в Зеленограде
«Цветофор плюс» — оптовая и розничная продажа цветов в Зеленограде
В Зеленограде открыты три магазина сети «Цветофор плюс»: в ТК «Панфиловский» (оптовая и розничная торголя), на Крюковском рынке и в 5-м микрорайоне (розничная торговля).
 Подробнее
Важно


Самое читаемое на Инфопортале

Самое обсуждаемое на Инфопортале


Полезные ссылки

Очерки истории русской авиации safavia.ru Л.Т. Сафронова.

Подборка авторских статей на saffoto.ru для любителей фотографии.


30.04.14 10:19

!!! Юрий Некрасов: «Без резонанса мое дело закончилось бы по-другому»



Юрий Некрасов: «Без резонанса  мое дело закончилось бы по-другому»
Юрий Некрасов. Фото Инфопортала
Байкер Юрий Некрасов, фигурант одного из самых громких уголовных дел в новейшей истории Зеленограда, рассказал Инфопорталу о том, чем занимается после освобождения, как арестанты относятся к судье Гривко, возможно ли его примирение с «Ночными волками» и почему он считает СИЗО карательно-пыточной системой.

Иск вдове Родителева будет выплачен в любом случае

— Юрий, первый вопрос, который хочется Вам задать, естественно, касается решения судьи. Как оцениваете приговор? Ожидали ли такого исхода дела?

— Не ожидал. Вообще не ожидал. Со мной в камере сидел человек, который обвинялся в убийстве. Так вот «труп» пришел к нему на суд и сказал: «Не сажайте его. Я живой. Вот мой паспорт». Но тому все равно дали пять лет. Сами понимаете, какой у меня после этого был настрой. И таких случаев... Я не говорю, что в СИЗО сидят святые — нет. Если туда попал, значит, скорее всего, что-то совершил, но в 90 процентах случаев люди пребывают в СИЗО по более тяжелому обвинению, чем должны. Если судебно-следственная система взяла человека в оборот, то он будет сидеть. Ведь в случае оправдательного приговора, человеку полагается компенсация. Возникает вопрос: из чьего кармана? И кто будет отвечать за неправильную квалификацию, за неправильное следствие? Поэтому я не испытывал никаких иллюзий. Сначала, когда у меня было обвинение по 105-й статье (убийство — прим. Инфопортала), я думал, что мне дадут лет двенадцать. Потом после переквалификации (на часть 4 статьи 111 УК РФ — причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего — прим. Инфопортала) — думал, что будет в лучшем случае лет восемь.



— Ход суда не изменил этого настроя? Ведь на втором заседании, когда по инициативе ваших процессуальных оппонентов обсуждался вопрос о переводе процесса в закрытый режим, Вы сказали такую фразу: «Мы уже добились суда. Нормального суда. И я это вижу».

— Нет, ход суда настроя не изменил. Я думал, решили все сделать как будто открыто, а потом судья с непробиваемым лицом вынесет обвинительный приговор. Просто вера в справедливость у меня к тому моменту очень сильно пошатнулась.

И когда Олег Николаевич Гривко, зачитывая приговор, произнес слова «обвиняется в...», я испытал, как сейчас модно говорить, когнитивной диссонанс — что, серьезно, не то обвинение, которое мне предъявляли? Дело в том, что тут есть некоторые юридические тонкости, которые мне пришлось изучить в СИЗО. Если судья в начале приговора говорит «виновен в...», значит он соглашается с предъявленным обвинением, а если говорит «обвиняется в...», значит будет его переквалифицировать. После этого оставалось дождаться только, на какую статью и каким будет наказание.

— Тем не менее, Ваша защита обжаловала приговор. Это сделано в пику процессуальным оппонентам или для Вас принципиально добиться полного оправдания?

— Если учесть все вышесказанное, данный приговор — конечно, хороший. Но я не считаю себя виноватым даже в том, за что меня осудили, потому что пределы самообороны — очень субъективное понятие. Если на тебя нападают с топором, в какой момент ты можешь применять силу, чтобы это не считалось превышением пределов обороны? В тот момент, когда топор входит в верхние слои эпидермиса головы?

Сейчас, кстати, обсуждаются некие поправки к закону о самообороне, и мой случай приводят в качестве аргумента за их принятие. Потому что сейчас складывается такая ситуация, что, дав отпор нападавшему, ты, скорее всего, попадешь в тюрьму. Защитившись от одной беды, попадешь в другую — возможно, даже более серьезную. Потому что СИЗО — не просто мера пресечения и помещение, в котором ты живешь. Это все-таки некая карательно-пыточная система.

— Вас приговорили к десяти месяцам колонии-поселения, а в СИЗО Вы провели почти полтора года. Вам полагается компенсация за, скажем так, излишне пересиженное?

— Да, я провел в СИЗО год пять месяцев и восемь дней. Компенсация за лишние семь месяцев и восемь дней должна составить 385 тысяч рублей. Это, кстати, сопоставимо с суммой иска, который я должен выплатить вдове Валерия Родителева.

— В то же время Ваши сторонники объявили сбор средств для того, чтобы помочь Вам выплатить иск. А Вы еще и оспариваете приговор, который обязывает Вас перевести Родителевой 350 тысяч рублей...

— Иск будет выплачен в любом случае. Средства действительно собираются, они приходят на счет моей сестры. Пока еще просто не дошли до этого руки, но я обязательно выложу в интернет отчет о поступлении средств, чтобы все было открыто и прозрачно.

Вообще, если по-честному, всем было бы лучше, если бы у меня была 37-я статья (речь идет об оправдании Некрасова по статье УК РФ о необходимой обороне — прим. Инфопортала). Тогда была бы больше компенсация за содержание в СИЗО и той же Родителевой досталось бы больше. Потому что я бы все равно помог ей финансово, так как, считаю, что она также пострадала от действий «Ночных волков», как и все остальные. Ее муж не поехал бы к нам делать то, что он делал, если бы ему до этого соответствующим образом не промыли мозги. Ведь что он делал в Зеленограде? Выполнял приказы — также, как и все остальные.


У следователя из Зеленограда хотя бы есть совесть

— Как Вы можете по итогам процесса охарактеризовать судью Гривко?

— Знаете, в помещении конвойной службы в здании суда есть так называемая сборка — место, куда перед и после заседания сажают арестантов. И все стены этой сборки исписаны мнениями о судьях. Так вот, про Гривко там только одна надпись, и та — «Гривко — адекватный». Вот Вам и характеристика. Наверняка, Гривко не одного человека осудил, но никто не написал про него плохого слова. Чтобы заслужить такое от арестантов, которые всем сердцем ненавидят судей, надо быть великим человеком. Он действительно адекватный и четко блюдет закон.

А его фраза «Здесь мой "Секстон", и я здесь командую» («Секстон» — «база» «Ночных волков» в Москве — прим. Инфопортала), произнесенная на одном из судебных заседаний, уже стала крылатой в мотосреде. Знаю, уже таблички сделали с этой фразой, фотографируются с ними... (смеется)

И еще хочу сказать о прокурорах Громове и Долгих, которые действительно хотели выяснить истину, а не просто, как это обычно бывает, шпарить по обвинительному заключению, отклоняя ходатайства защиты. Они устроили настоящее судебное следствие, ставшее противовесом следствию предварительному.


Фото из ЖЖ greysvandirr.livejournal.com


— Как Вы вообще оцениваете работу следственных органов?

— Все проблемы в моем деле начались именно на этапе следствия. Дело в том, что следователь — процессуально независимое лицо, которое может принимать любые решения. И опротестовать их можно только через суд, но на это, с учетом всех процессуальных сроков, уходит несколько месяцев. В результате следователь ведет дело так, как ему выгодно.

До середины 80-х годов следователь считал своим долгом собрать максимальное количество сведений так, чтобы из них вытекла либо виновность, либо невиновность человека. И если этим он оправдывал обвиняемого — то честь ему и хвала за то, что оставил в обществе единицу, которая приносит пользу. А сейчас в следственной системе заложены стимулирующие факторы в сторону обвинения. За раскрытие особо тяжких преступлений выплачивается премия на весь отдел, улучшается его статистика. Плюс погоны, повышения и так далее. Поэтому любой самооборонщик — лакомый кусочек для следователя: сам пришел, сам дает показания, есть происшествие, есть потерпевший, есть оружие... Остается прикрутить мотив. А разница большая. Превышение пределов самообороны — преступление небольшой тяжести, а 105-я и 111-я статьи — это особо тяжкие преступления. И если один следователь вдруг начнет разбираться, переквалифицировать дела и оправдывать обвиняемых, ухудшится статистика всего отдела, и премии недополучат все его коллеги. Ну, и как они после этого будут на него смотреть?

А обвиняемые — кто они для следователя? Материал. Ну, живой. Ну, чуть-чуть отличающийся от коровы — тем, что не на четырех ногах, а на двух...

— Ваше дело расследовалось и в главном следственном управлении (ГСУ) в Москве, и в зеленоградском отделе Следственного комитета. Ощутили какую-то разницу?

— В Зеленограде пошли хоть какие-то действия. Полиграф был сделан, ситуационная экспертиза. По сути, только в Зеленограде дело и расследовалось. Хотя нельзя сказать, что к ним нет претензий. Можно было и побыстрее расследовать, и ходатайства защиты удовлетворять — они же все отклонены были. Но все-таки у зеленоградского следователя Евгения Башкинова, мне кажется, есть совесть. Я представляю, как его давили сверху, какие были указания, но он хоть что-то делал. А остальные следователи — всего их, по-моему, было пять — вообще ничего не сделали. У них была установка на 105-ю статью, и они все под это подводили. Потом — тоже, мне кажется, благодаря Башкинову — 105-я уже никак не влезала, и они сделали 111-ю статью. Хотя, возможно, и это произошло из-за того, что по 105-й статье, в отличие от 111-й, на тот момент был возможен суд присяжных.


Зеленоградские прокуроры задавали слишком неудобные вопросы

— Вы допускаете, что на следствие могли влиять представители клуба «Ночные волки»?

— Конечно. У них же такой мощный административный ресурс! Вот ребята рассказывали, что одно время ходили по СМИ, пытаясь привлечь внимание, а им говорили: «Извините, у нас запрет на освещение этой темы». А если говорить о следствии, то были отклонены все наши ходатайства, невыгодные «Ночным волкам»: о биллинге сотовых телефонов, об изъятии двери... Той самой двери, которую принесли на суд! Хотя она в первый же день должна была быть изъята и отправлена эксперту. А сколько еще других улик не было изъято и осмотрено.

А еще вот был протокол первого, ночного, осмотра места происшествия, сделанный зеленоградским СК. На следующий день проводился второй осмотр — уже следователями из ГСУ. И вдруг на месте происшествия появилась бутылочка с дырочкой — теперь я знаю, что такие предназначены для курения наркотических веществ. Опа — найдено, приобщено к делу! Но во время предыдущего осмотра было сделано три фото этого места, и никакой бутылочки там не было. Вопрос на засыпку: откуда она там взялась? Естественно, когда это выяснилось, бутылочку из дела сразу исключили. Потому что это такой косяк следствия, который достоин прокурорской проверки. И как после этого мне не верить в ангажированность следствия?

Замену прокуроров по ходу судебного процесса тоже связываете с ресурсом «Ночных волков»?

— Да. Зеленоградские прокуроры задавали слишком неудобные вопросы. Первые свидетели — Евдокимов, Иванов, Какабадзе — выходили, думая, что сейчас они поплачутся, все вокруг языками поцокают и скажут: «Какая же сволочь этот Некрасов!» А их как начали расспрашивать по обстоятельствам дела — они сразу и потерялись. А потом у «волков» резко случилась корпоративная потеря памяти — все это наблюдали.

— Но было ведь и влияние с другой стороны — Вашим сторонникам удалось создать серьезный общественный резонанс.

— Конечно. Без этого все закончилось бы по-другому. Вся коррупция всегда делается втихаря. Допустим, следователь делает что-то не по закону, делится со своим начальником, но «наверху» об этом не знают. А когда случается резонанс, начальник следователя сам оказывается под контролем, и все резко перестают быть друзьями, начинается поиск крайнего.

Причем чем хорош резонанс — его никто не может проплатить. А при его наличии приходится все делать правильно. Становится выгодно один раз сделать правильно, чтобы все думали, что все всегда делается по закону. При том что в других десяти тысячах случаев, по которым нет такого резонанса, все может делаться неправильно. Это, конечно, тоже очень грустно. И вообще все должно быть нормально безо всякого резонанса.

— Но на ходе Вашего дела резонанс на этапе следствия, получается, не сказался?

— Сказался. Но по-другому — его стали затягивать. Если нельзя дело сшить, его надо затянуть — такая логика у следователей. Делаем все ровно в рамках максимальных процессуальных сроков. Время уходит, а значит уходят и бесценные доказательства. Время хранения биллинга — его сложнее и сложнее достать, записи с видеокамер — в моем случае можно было бы записи еще с кучи других камер достать. Плюс у другой стороны — они же все были на свободе — была возможность как-то подействовать.

Наша задача была собрать все улики, которые были, чтобы приобщить их к делу, а их задача — «переделать» свидетелей. Как произошло с тем же Витей Тюриным, который после встречи с «Ночными волками» на своей фотовыставке — и он не отрицал это «совпадение» на суде — резко поменял показания на противоположные. Понятно, что они приехали и сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Давление на свидетелей было очень сильное.

— На суде Вас поддерживало довольно много людей. Были среди них те, кого Вы не ожидали увидеть?

— Да. Было много людей, с которыми я не виделся лет десять, а может, даже и больше. Например, школьные друзья. Еще пришла девушка, с которой я встречался в институте. Она давно замужем, у нее ребенок — и вот пришла ко мне на суд. Я был в шоке.

— А со стороны «Ночных волков» были неожиданные люди?

— Да нет, со стороны «ночных волков» ничего удивительного не было. Наоборот, огорчило отсутствие некоторых людей, которых вызывали на судебные заседания, а они не являлись. (смеется




Инженер — он и в тюрьме инженер

— Вы назвали следственный изолятор карательно-пыточной системой. Почему? И во многих ли СИЗО довелось побывать?

— Сначала меня сразу же повезли на Петровку, 38. Около недели я там пробыл. Потом мне предъявили обвинение и посадили в «Матросскую тишину». Первое впечатление в том, что при попадании туда о человеческом достоинстве можно сразу забыть. «Лицом к стене», постоянные досмотры, копание в твоих вещах. Для обывателя это уже шок. Как говорилось арестантами в СИЗО, из своего у тебя там есть только трусы и тапки. Плюс прохладненько в СИЗО, так скажем. А я там как раз две зимы провел.

Но самое ужасное для меня заключалось в том, что, перемещаясь на мотоцикле, я привык видеть до линии горизонта, а тут оказался в четырех стенах. Окошки были такие, что где-то видно только стену соседнего корпуса, где-то — кусочек неба. Но небо через три решетки — это не небо. После выхода я почти сразу поехал на одну заброшенную пожарную вышку, залез туда и часа два смотрел на пространство.

— В зеленоградском СИЗО тоже бывали?

— Да. После «Матросской тишины». Меня вслед за делом перекидывали из Москвы в Зеленоград и обратно. Везде свои плюсы и минусы. В зеленоградском СИЗО хорошо кормили. Когда после баланды я увидел сосиски, подумал: «Да ладно, такое бывает?»

Во время суда находился в пятом изоляторе на Водном стадионе. Это образцово-показательное место. Там даже был телевизор в камере, что редкость для СИЗО.

Отношение сотрудников ФСИН везде разное. Это уже от людей зависит. Есть сотрудники, которые относятся к арестантам с пониманием, видят в них не коров, а людей — вежливо разговаривают и все такое. А есть те, над которыми, видно, издевались в школе, и они нашли такую работу, чтобы издеваться над людьми. Таких тоже хватает.

— В СИЗО чем занимались?

— Ну, когда суд — это ты в шесть утра ушел и в час ночи вернулся. Даже если сам суд на десять минут. Потому что конвоиры ждут всех, кого они в этот день привезли. А ты сидишь в помещении размером 60 на 60 сантиметров — так называемом стакане. Там положено не больше двух часов арестантов держать, но можно и все шесть просидеть.

А вообще я изучал литературу, УК, УПК (Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы — прим. Инфопортала), постановления пленумов, комментарии к статьям. Плюс принимал участие в какой-то тюремной движухе.

— Что за движуха?

— В СИЗО есть так называемые людские хаты и нелюдские. Хаты — это камеры. В нелюдских содержатся те, кто подписал сотрудничество с оперчастью и кого вычислили, те, кто совершил какие-то непорядочные поступки, и те, кто сидят по статьям вроде изнасилования. Их сажают особнячком. Я, соответственно, был в людской хате. Там все происходит по понятиям, и каждый человек должен приносить какую-то пользу. Каждый привносит то, что он может, чтобы облегчить общий быт. Я был полезен своими инженерными талантами. Например, чинил кипятильники и чайники с помощью лезвия и кусочка проволоки, который, может быть, удавалось на прогулке оторвать от сетки-рабицы. В общем, своеобразное занятие. Особенно после того, как в аспирантуре я в свое время работал на ускорителе. Но инженер — он везде инженер.

— Как обстоят дела со свиданиями?

— Свидания зависят от следователя, потому что он дает соответствующие разрешения. Вот на «пятом централе» на «Водном стадионе» свиданий у меня не было, потому что следователь всячески бюрократически затягивал выдачу разрешений. Но при наличии разрешения родственник может спокойно прийти в СИЗО. Другое дело, что за место для свидания. В той же «Матросской тишине» стекло на «свиданке» такое древнее, что прозрачным его уже не назовешь. Да еще телефоны на работают. Вот в Зеленограде гораздо лучше. Но все равно — это кабинка, решетка, другая кабинка. Плюс прослушка, наблюдение.

— А как складывались отношения с конвоирами?

— В Пресненском суде, за которым закреплены дела ГСУ, не получить электрошокером — это все равно, что зря съездить. В Мосгорсуде тоже, извините, одни скотины. Вот зеленоградский конвой хорошо относился. Тем более, что они, наверное, местные — я думаю, все понимают. Естественно, устав соблюдают, но все вежливо и культурно. Приятно, что тебя не шпыняют, как пакет с вещами.




Из суда меня тайно вывезли судебные приставы

— После оглашения приговора Вы, кстати, сразу покинули зал суда в сопровождении конвоя. Что происходило дальше?

— Да, меня — уже без наручников — отвели в помещение конвойной службы. Сказали, что через сорок минут мне распечатают приговор — и все, свободен. Я собирался как белый человек выйти на улицу через парадный выход. Но потом пришел начальник службы судебных приставов и сказал, что меня вывезут из суда на машине, чтобы не было никаких инцидентов, так как на улице много «ночных волков». Я попытался посопротивляться — мол, я теперь свободный человек, что хочу, то и делаю. Но мне сказали, что это распоряжение судьи. В итоге меня вывезли на какой-то машине на дачу, причем по дороге приставы переговаривались по рации о том, что за машины за нами едут, были ли они у суда и так далее. Знаю, что людям на улице сказали, будто меня повезли в СИЗО забирать вещи. Это полная ерунда. Тем более, что в арестантской среде существует такая традиция: если человек вышел на свободу из зала суда, а его вещи остались в камере — они распределяются между соседями.

Я перед приговором как раз постирал все свои вещи. Рубашки даже погладил. Там своеобразная система: наливаешь кружку горячей воды, закрываешь ее полотенцем — и гладишь. (смеется) Если бы я вернулся в камеру, то начал бы с чистого листа. Ну, а так мои вещи достались людям чистыми.

— Чем занимаетесь после освобождения?

— Вообще в понедельник я сразу приехал на работу (приговор Некрасову огласили в пятницу — прим. Инфопортала). Написал заявление на отпуск, потому что меня до сих пор не уволили. Не знаю, конечно, как будет теперь — при наличии судимости, но думаю, что работу я себе всегда найду. (Некрасов — инженер в компании, которая занимается установкой и ремонтом медицинской техники, в том числе в роддомах — прим. Инфопортала).

— Судя по пламенному выступлению на суде Вашего коллеги, на работе к Вашей ситуации относятся с пониманием.

— Естественно, все коллеги меня поддерживают. Все всё прекрасно знают, понимают. Они видели мою общественную деятельность, всегда интересовались за пострадавших мотоциклистов, хотя никого из них и не знали. Очень переживали за того же Рауфа, с истории которого началось развитие программы «Мотоситизен». (В июне 2011 года на Воробьевых горах мотоциклиста Рауфа Абзалова сбил автомобиль Porsche Panamera. Ход расследования этого ДТП вызвал возмущение у столичной мотообщественности, которой при активном участии Юрия Некрасова удалось привлечь к этому инциденту общественное внимание и добиться объективного рассмотрения дела. Эта история послужила толчком для создания волонтерской программы помощи на дорогах Motocitizen («Мотограждане») — прим. Инфопортала).

— Как проводите свой отпуск?

— Езжу встречаюсь с людьми. Столько народу сейчас хотят поговорить со мной, высказать свое мнение, о чем-то расспросить. Да и я до сих пор испытываю жажду общения с людьми неарестантского склада ума. Стараюсь выдавить из себя всю эту тюремную лексику, которая за полтора года плотно засела в голове. Здоровьем вот начал заниматься — хожу по обследованиям.

— Пребывание в СИЗО серьезно сказалось на состоянии здоровья?

— Конечно. Смотрите, сколько седины появилось. (показывает на виски) Я когда там оказался, этого не было. Извините, телефон... (говорит по телефону: «Да, занят еще. В норме да»). Прошу прощения — охрана.

— У вас появилась охрана? После освобождения Вы не чувствуете себя в безопасности?

— Охрана появилась по инициативе моей матери. Это человек, который охранял ее после начала этой истории. А теперь она сказала: «Пусть он с тобой ездит». Но я постоянно пытаюсь охранника обхитрить и уехать. Пару раз мне это удавалось. У меня страха нет.

— На мотоцикле удалось покататься?

— Да, целых два дня катался. В день освобождения только заглянул в гараж, походил вокруг мотоцикла, подумал, не снится ли мне все это. А потом ко мне приехали журналисты с канала РЕН, и вот при них я как раз в первый раз сел на мотоцикл. Но сейчас из-за дождя приехал на машине.

— Ходят слухи, что мотоцикл вместе с Вашими правами в день оглашения приговора привозили к суду. Это легенда?

— Нет, не легенда. Действительно, то ли друзья, то ли мама моя — я так и не понял кто был инициатором — придумали, чтобы я уехал из суда на мотоцикле. Я им, правда, сказал: «Ну, чего вы занимаетесь ерундой?» (смеется)

Вообще, вокруг моего дела, конечно, много лишних движений было. Кто-то с кем поссорился из-за того, что кто-то что-то сказал и тому подобное. Ну, ерунда какая-то. Я на это так смотрю: люди не умеют распоряжаться своей свободой. Можно видеть небо за окном — вот оно счастье! Двумя глазами смотришь, своим носом дышишь, без костылей ходишь... Очень много энергии у людей, к сожалению, выплескивается не в созидательное русло. Одолевают эмоции — сходи на турнике поподтягивайся. Все эмоции сразу пройдут. (смеется)


Одну стрелу сломать можно, две — сложно, а пучок — невозможно

— После всей этой истории и судебного процесса не возникло разочарование в культуре мотоклубов?

— Нет, напротив. Видите ли, в чем разница... Фрибайкеры, которых я объединил в программе «Мотоситизен», — это все равно лебедь, рак и щука, которые тянут каждый в свою сторону. Фрибайкер, он по своей природе эгоист. А в клубы люди объединяются, когда готовы за что-то общее сделать больше движений, чем для себя лично.

Вот когда закрутилась вся эта история с Рауфом, там было много обычных мотоциклистов, и они не знали, что делать. Я позвонил ребятам из клуба «Дорожные ястребы» и сказал, что нужно провести колонну. И через сорок минут они, как солдаты, были на месте. Кого, я извиняюсь, от женщины оторвали, кого из бара вытащили и резко отрезвили...

Клуб — это структура, где есть обязательства. Нет такого, что у меня голова болит — я не приду. Если ты сказал, что будешь делать, то должен приползти даже больной. Тогда мы сами скажем: «Иди домой лечиться». Причем никакого принуждения в этом нет. Человек просто берет на себя обязательства и их выполняет. А если не выполняет, просто уходит из клуба. Снял жилеточку, положил: «Пацаны, я не готов» — и ушел.

— Вы собираетесь вступать в какой-то клуб? Ведь «Три дороги» по решению их президента Евгения Воробьева прекратили свое существование.

— Пока я нигде не состою. Я сейчас сам себе клуб. (смеется) Но если будет необходимость во вступлении в какую-то серьезную структуру, которая поможет достижению всеобщего мотоциклетного блага, то почему бы и нет.

— А продолжать свою общественную деятельность намерены? И возможно ли такое, что теперь эта деятельность будет касаться не только мотоциклетной тематики, но и проблем самообороны или содержания заключенных?

— Вы знаете, вся моя общественная деятельность началась по необходимости, когда моего друга сбил крутой товарищ. И никак нельзя было добиться справедливого расследования, кроме как, подняв массу людей и приведя их к Петровке, 38.

Если человек попал в беду, я буду ему помогать. И раз уж сейчас так сложилось, что меня все слышат и видят, надо эту ситуацию использовать во благо. Но я не хочу лезть в политику и никогда в жизни в нее не полезу — это я ответственно заявляю. Потому что политика такая грязь, рядом с которой даже стоять не хочется. У меня простая позиция: хочу, чтобы все было по закону и чтобы для всех закон был одинаков. Просто так сложилось, что в том случае с ДТП на Воробьевых горах я пошел сделал, и все сказали: «О, он может». А я всегда всем рассказывал притчу о том, что одну стрелу сломать можно, две — уже сложно, а пучок стрел сломать невозможно. Вместе мы всегда — сила. А сила — это большая ответственность. Ее нельзя отдавать в руки тех, кто будет преследовать свои цели. Поэтому цель должна быть не чьей-то, а общей. Поэтому я всегда работал, жил на зарплату и только свои средства вкладывал в «Мотоситизен». Хотя все это могло принести огромные деньги. Но стоит этим только начать заниматься — все. Потом люди скажут: «Мы тебе поверили, ты нам говорил одно, а делаешь другое». И сейчас я в этом видении только укрепился.

— Вы планируете дальше принимать участие в работе программы «Мотограждане», продвигать инициативы по повышению мотобезопасности, по допуску мотоциклистов на полосу для общественного транспорта?

— Естественно. Инициативы сейчас, правда, перехватили и двигают другие люди. Ну, пусть двигают. Мне вот, так скажем, сделать этого не дали. Я думаю, что вся эта ситуация с «Ночными волками» была связана с моим участием в продвижении данных инициатив. К сожалению, доказательства у меня исключительно субъективные.


Фото с сайта motocitizen.info



Контакты с «ночными волками» теперь невозможны

— Как можете сформулировать свое сегодняшнее отношение к клубу «Ночные волки»?

— Знаете, если бы они занимались теми делами, о которых говорят — Севастополь, воспитание молодежи — честь им и хвала. Но они же занимаются подавлением клубов, подгребанием под себя. Вот эти «будете с нами или вас вообще не будет» надо прекращать. Иначе куда мы идем? Опять возвращаемся в 90-е, что ли? Только теперь с возможностью прикрыться тем, что ты делаешь благие дела?

И если они это в отношении нас начали, то я это прекращу. Есть еще второе уголовное дело — о грабеже, есть статья за клевету. (В апреле 2013 года адвокаты Некрасова требовали возбуждения уголовного дела в отношении президента клуба «Ночные волки» Александра Залдостанова по прозвищу «Хирург», назвавшего их подзащитного «обосравшимся убийцей» — прим. Инфопортала) Я буду доводить это до конца и действовать по закону, который никто не отменял.

— Кстати, есть какие-то движения по делу о нападении на членов клуба «Три дороги»?

— Думаю, следователь ждет решения Мосгорсуда, до вынесения которого мой приговор не вступит в законную силу. Хотя, может быть, какие-то движения и есть, а я не в курсе. Потому что меня-то в этом деле нет — у меня ничего не украли, я заявление не подавал. Это ребят обокрали, побили. До меня они просто не смогли добраться.

Но вообще странно, что это дело возбуждено в отношении неизвестной группы лиц, хотя оно было выделено из моего, где есть видеозаписи, про которую сами «ночные волки» многократно говорили, что это они на ней запечатлены.

— После освобождения у Вас были какие-то контакты с представителями «Ночных волков»?

— Никаких.

— Такие контакты для Вас в принципе возможны?

— (перебивая) Невозможны.

— А со стороны «волков» были попытки выйти с Вами на связь?

— Не было. Мне с ними не о чем разговаривать. Все слова были сказаны. Если бы они хотели что-то сказать, надо было говорить до нападения. Если бы они приехали и сказали: «Давай поговорим», я бы говорил. А вместо этого на меня нападают, кричат, что убьют... Как Цой пел, «что будут стоять тысячи слов, когда важна будет крепость руки?»

— С бывшими членами «Трех дорог» продолжаете общаться?

— Конечно, продолжаю. Я сейчас живу тут недалеко. Постоянно через Зеленоград проезжаю.

— На суде в качестве места Вашего жительства указывался московский адрес. Что Вас вообще связывает с Зеленоградом?

— Я тут родился, вырос, учился в школе. У меня дед работал начальником лаборатории на «Элионе», я сам в 89-м или в 90-м году закончил в МИЭТе курсы по программированию... Это мое место силы. Я в любые выходные всегда старался вырваться сюда к друзьям. В Москве у меня, кроме соседа по дому, друзей нет. Ну, я не считаю мотоциклистов, потому что мотоциклисты — они отовсюду. А здесь я про каждый дом могу сказать: вот тут такой-то живет, тут — такой-то. Я тут каждое дерево знаю. Это мой город. А я — часть этого города. И наш клуб «Три дороги» был назван в честь того, что Зеленоград, по сути, на трех дорогах стоит. Мне очень нравилось, что у нас на клубных жилетках было написано «Зеленоград». По уставу клуба, мы должны были иметь права, документы на мотоцикл с номером и ездить по городу со скоростью 60 километров в час. Быть лицом города. Чтобы люди, видя надпись на жилетках, знали, что если у нас в Зеленограде есть байкеры, то они такие — культурные и дисциплинированные.


Юрий Некрасов с мамой Антониной Юрьевной и сестрой Майей в день освобождения. Фото из ЖЖ greysvandirr.livejournal.com



Беседовали Павел Чукаев и Марат Мухаев




На правах рекламы
Просмотрено 15604 раз(а)

Теги: Юрий Некрасов, байкеры, Три дороги, Ночные волки, суд, следствие, мотоциклы, СИЗО

Комментарии (13)

ВКонтакте Instagram Twitter Facebook YouTube Telegram RSS Подписка на рассылку
Отделение косметологии в семейной клинике «Детство Плюс»
Отделение косметологии в семейной клинике «Детство Плюс»
Воспользуйтесь первой бесплатной консультацией любого врача-косметолога в клинике «Детство Плюс»!
Предложение действительно до 31 марта 2024 года.
 Подробнее




Гастроли

«Женский стендап», Театр кошек Куклачева, Слава, Журавлев, Прокофьева, «Спящая красавица», «Барбоскины»

Хабиб, «Малыш и Карлсон», «Сурганова и Оркестр», «Березка», «Каспийский груз», «Классная шапочка»


Фотолента

Рейд на 23 февраля. Проверка на дорогах

Нанотрубки, ковер-самолет и Эдем с термогенератором. «Театр+Наука» в Зеленограде


Новости компаний

Никаких шуток!

В «Логопед-Проф» открыт набор на интенсивную подготовку к школе и репетиторство


Инфографика

Отмены электричек. Маршруты компенсационных автобусов

В 4 раза за 5 лет снизилось количество участников крещенских купаний в Зеленограде


Интервью

Анатолий Смирнов: «В Зеленограде сохраняется преемственность поколений, которой уже нет в других местах»

«Наш конечный благополучатель — не собаки, а люди». Интервью с президентом фонда «Ника»


Советы экспертов


Глазами очевидцев

Когда любишь чистоту больше жизни. Видео опасного мытья окон

Авария из-за немигающего зеленого? Видео ДТП в Зеленограде


Новости автомира

«Гаишникам» разрешили останавливать машины для проверки документов вне постов ДПС

«Гаишники» отобрали у строителей 23-го микрорайона неисправный автобус






Реклама на сайте Контакты Вакансии Наши проекты Кнопки