02.03.2009

Андрей «Князь» Князев («Король и Шут»): «Я могу создать любой образ»

26 февраля в зеленоградском клубе «Полином» состоялся концерт популярной панк-группы «Король и Шут» из Санкт-Петербурга. После выступления журналист Инфопортала взял интервью у одного из двух бессменных лидеров группы Андрея «Князя» Князева.

— Новый альбом называется «Тень Клоуна». Клоун сменил шута? А как дела у короля?
— Дело вот как обстоит: многие удивляются нашим основным героям. Именно под этим улыбающимся шутом с руками, который является нашим логотипом, под ним объединен весь тот мир, который вокруг «Короля и Шута». Что такое в нашей трактовке король? Король — это ставленник. Его ставят. И он уходит, его убирают, его свергают, и так далее. Шут — тот, на которого внимания не обращают, считают его дураком, да? Но даже в истории, у многих авторов и даже в исторических фактах шуты — шут Балакирев, например — обладают пониманием государства, пониманием мира, некой философии и всего остального. И во многих сказках получается, что короли берут советов у шутов. Хотя во многих сказках шут просто дурак, и все. Например, (кивая на Горшка) такой шут, рядом с которым мы сейчас находимся (смеется).

— А вы, получается тогда — Князь?
— Нет, мне хотелось бы быть тем, кем я являюсь. Князь — это имидж, образ. Мне интересно создавать вещи. Мне интересно писать. И мне это очень нравится. В принципе, я могу создать любой образ, и я рад, что это востребовано.

— Что вас вдохновляет на сочинение этих песен-сказок?
— Вдохновляет — востребованность. Изначально вдохновляла… Тоже востребованность — один, два человека — это уже хорошо.

— Может быть, вдохновляет что-то из литературы?
— Литература? Музыка — это отлично, но если не дать ей зрительный образ, воображаемый образ, она будет немного пустая. Я имею в виду — в нашем деле, я не говорю о другой музыке, которую я слушаю. Поэзию я не читаю. Ну, я знаком с различной поэзией, но у меня нет энтузиазма перечитывать кого-то. Есть некая самодостаточность. Поэтому, совмещая эти два момента, я получаю результат, картинку.

— Как вам работается в соавторстве?
— На сцене мы делимся на две части, не то, что мы что-то делим, но каждый знает свою территорию. Мы ее в свое время пометили, как собаки пописали на ней. А в творчестве мы не конкурируем. Потому что композиторство, скажем, Михаила, мое композиторство, оно сбалансировано в нашем творчестве так, чтобы не ущемлялись ничьи права. У нас происходит как: кто что поет, тот это и сочиняет. То, что исполняю я, сочиняю я, то, что исполняет Михаил, это он придумал. Единственное тут, я пишу стихи, поэтому у нас соотношение музыки — моей меньше, его больше. Но при этом мы, конечно, можем делать сольные альбомы, я хочу, чтобы наши фаны нас всегда понимали правильно, если мы что-то такое делаем, это не говорит о том, что группа распадается, это просто не вышедшее, для самых наших, так сказать, ярых поклонников.

— Вам не мешает ваш возраст?
— Возраст помогает. С возрастом ты становишься мудрее. В юности ты дурачок больше, писька. Юность — это возраст, когда, есть такая поговорка: молодой — тупой. Когда зрелые мысли в голову появляются, от этого приятнее. Главное — чтобы не было накладок по здоровью. Уже в раннем возрасте, я имею в виду, для заботы о здоровье — 30-35 лет, надо задумываться. Потому что в 40-45 могут накрывать фишки.

— Какие именно?
— Какие угодно. Все, к чему ты относишься спустя рукава, начинает проявляться. Например, если у тебя есть какие-то проблемы с желудком, то знаешь, что в будущем они у тебя будут больше. Если у тебя позвоночник что-то где-то наламывает, потом это будет еще больше. Все, что ты чувствуешь в начале, потом ощутишь в конце. 

— Кстати, о возрасте и о выносливости. Ходит легенда, что однажды был год, за который вы дали 300 концертов.
— Такой статистикой я не владею, но знаю, что примерно 5 лет назад у нас были очень серьезные туры, очень большие путешествия, и мы могли три месяца не приезжать в Питер, в город Санкт-Петербург, где мы живем. В те годы мы могли ездить весьма основательно.

— А какие ощущения были от таких насыщенных гастролей? 
— Это были те времена, когда люди еще были зайцами.

— Зайцами?
— Да. Я считаю, что люди произошли от зайцев. А мы тогда были юнцы, и для нас все было совершенно в диковинку. Все, что мы посещали, все было ништяк. Мне хотелось даже вести перечень городов и на карте галочки ставить. Сейчас я этим не увлекаюсь, потому что отмечено все, и мне придется галочки ставить на каждый город по пять, по шесть раз. У нас были места, в которые мы приезжали впервые. Скажем, я прекрасно помню Америку, у нас там было два путешествия. Я помню Израиль, но он у меня уже начинает смешиваться, потому что в Израиле мы были раз пять или шесть, у нас есть возможность туда ездить с концертами раз в два года.

— Вы там выступаете перед нашей аудиторией?
— Да, как в Америке, так и в Израиле.

— Вам никогда не хотелось сыграть вместе с кем-то из иностранных музыкантов?
— Мы играли с «Exploited», «Stranglers» и «Toy Dolls», мы играли с Марки Рамоне, барабанщиком «Ramones». Но это были приезды к нам этих коллективов, например, «Exploited» в первый раз в жизни в Москве и Петербурге выступал на таких площадках, как наш Дворец спорта «Юбилейный».

— Вы родом из Питера. А где именно вы там родились и выросли — вы и Миша?
— Я — в Купчино, он — на Ржевке. Купчино — заводской район, там бухариков много, на Ржевке больше нарков.

— То, что вы оттуда родом, никак не повлияло на вас?
— Повлияло. Это не могло не повлиять (смеется). Это не может не влиять. Всегда место, среда, в которой ты формируешься, она всегда влияет на твое дальнейшее. Без этого никак. Если бы это было не так, то не было бы ничего.

— Вы чувствуете себя частью питерской культуры?
— Да я родился в Парке Победы! (смеется). Конечно, чувствую. Я всегда был в Питере и всегда там жил. Конечно, есть такие поверья, что те, кто является коренными петербуржцами, живут в самом центре, потому что там ты чувствуешь настоящий Петербург. В этом есть рациональное зерно, но не настолько, чтобы житель спального района, который там периодически гулял, знал там все, ходил во все музеи, петербуржец коренной, не является петербуржцем. Это бред сивой кобылушки! (смеется).

— И как вы там себя чувствуете? Как дома?
— Нет, как на необитаемом острове, как Гулливер среди лилипутов. Конечно, дома. Я же говорю — в Парке Победы родился, он же в Петербурге. И прожил там всю свою сознательную жизнь. И несознательную. Получается — я петербуржец.

— Были времена, когда вы выступали в маленьких клубах. Вы не скучаете по ним?
— Как я могу скучать по тупому детскому возрасту? Когда ты маленький, ты глупенький. Когда ты большой, ты умный. Это физические процессы. Если бы я всю жизнь бухал и торчал, и отдавал бы этому приоритеты еще, то это было бы на первом месте и мною управляло. В этом случае я бы, вероятно, не знал, что лучше — молодой и незапачканный организм, или же вот этот вот, собственно говоря, что выросло, то выросло. Но образ жизни не позволяет такие вещи делать, уходить в эти кайфы дурацкие. И-де-о-ло-гия, убеждения, вера, все вместе — это сильный кулак для развития человека. Все эти три основополагающих должны идти в ногу и в гармонии друг с другом.

— Сейчас вы в гармонии, или нет?
— Сейчас я в гармонии, потом буду — нет. Потом опять да, а потом опять нет. Мы стремимся к хорошему, и чтобы было как можно меньше плохого.

Беседовал Алексей Коблов
Фотографии Андрея Гацко

Благодарим администрацию клуба «Полином» за помощь в организации интервью