Александр Гагарин: «Гитары покупать как-то скучно»

Как рассказывал недавно в интервью сам музыкант: «Есть песни, которые не играются группой, такие странные, где четыре слова, и песней это не назвать, но хочется это играть. Поэтому мы включаем туда голоса Есенина, Маяковского, грузинского хора детского. Как-то все это переплетается, еще что-то происходит, назвали это „Noise-акустика“». После концерта мы пообщались с Александром.

— Саша, расскажи, что творится с музыкой в Екатеринбурге?
— Знаешь, я могу сказать только про последнюю ситуацию. У меня есть ощущение, что там что-то происходит в плане каких-то движений. Кроме всего прочего, город сам по себе растет, появляются какие-то здания…

— У вас же проходят большие фестивали, насколько я знаю?
— Нет, они проходят, но, честно говоря, я бы на них вообще внимание не акцентировал. Потому что те фестивали, о которых вы здесь знаете, о которых слышали, поскольку есть определенная реклама — это не то, что вершина айсберга, это даже другое совсем. Все самое интересное происходит совсем в других местах, совсем поодаль. Мне кажется, либо я действительно нахожусь в гуще событий, либо действительно так. То есть, я могу, конечно, ошибаться, но, по моему мнению, есть очень много хороших коллективов, и они немолодые достаточно. А поскольку ситуация сейчас такая, что не получится уже того, что было, когда было «Наше Радио» времен Миши Козырева, такого никогда уже не случится. И по моему большому мнению, рекорд-лейблы вообще не нужны, незачем они, если ты не «большой» артист. Для уровня маленьких каких-то коллективов единственный выход — это делать все самим, играть, создавать какие-то свои истории. Это и происходит в Екатеринбурге. Интернет, естественно, помогает.

— «Сансару» принято относить к очередной волне свердловского, екатеринбургского рока. А была ли следующая за вами?
— Она есть. Но, видишь ли, если раньше об этих волнах говорили широко, то сейчас они есть, но, поскольку Интернет — это такая тема, что сам знаешь…

— Но коммуникации-то вроде бы наоборот, наладились с приходом Интернета.
— Наладились, и те, кто знают — они знают. То есть, массовая культура  — она сама по себе, другая культура – она сама по себе, и они не пересекаются чаще всего. Но при этом можно сказать, что андеграунда как такового нет вообще.

— Так вы ведь с самого начала и не стремились быть андеграундом?
— Да мы и сейчас не стремимся, мы делаем, как есть. Сам андеграунд как цель, цепляться за какие-то вещи, такие статусные тоже нет смысла. Получится — получится, нет — нет. При этом есть ощущение, чего делать не надо точно, сейчас, например. Если там судить о нас по первой пластинке, то это глупо. «Сансара», скажем так, это несколько историй.

 — Когда вы начинали, вы были совсем молоды.
— Ну, я могу сказать, что если сейчас 2008 год, а первый альбом вышел в 2000, нам было 20 лет. Ну, как бы да.

— Это, учитывая, что отечественная рок-музыка все больше взрослеет.
— Ты знаешь, по-моему, Гребенщиков в 28 лет только начался. Но это неважно. Сейчас ситуация очень интересная. Она очень интересная. Нет каких-то очевидных путей для того, чтобы какая-то группа стала известной. Соответственно, у них таких мыслей, слава Богу, не возникает. И они занимаются, чем хотят, как, в данном случае, мы. Мне кажется, что сейчас нам вообще интереснее, чем когда-либо прежде. У нас нет каких-то связей с радио, абсолютно их нет.

— Получается, что Козырев тогда вам помог тем, что покрутил вас на «Нашем Радио»?
— Он не только нам помог. Я, честно говоря, не знаю ни одного коллектива сейчас, вытащенного «Нашим Радио». То есть, его нету. Оно просто заняло нишу, которая мне абсолютно не интересна. И радио как таковое я не слушаю вообще, в том числе, и «Наше Радио». Там только эти «Черти», «Короли и Шуты» всякие (смеется — прим. GNN).

— Ну, да у вас-то музыка совсем не «радийная», особенно сегодняшний вариант.
— Это не «Сансара».

— Кстати, о сегодняшнем варианте. Расскажи про эти необычные инструменты, один, допустим, по звукоизвлечению чем-то похож на терменвокс.
— Ну да, он похож, там принцип тот же самый.

— А что это такое вообще? Откуда такие инструменты?
— На самом деле все эти штуки — диджейские. И они у нас лежали в музыкальных магазинах по два года, пока мы их не купили. Потому что гитары покупать как-то скучно. Все покупают гитары, а, на самом деле, давно, как мне кажется, пора… И мы играем уже года четыре, наверное, с этими штуками. Мне кажется, что это очень раскрашивает концерт.

— Вы их используете и в «большом» варианте, когда группа играет в полном составе?
— Да, конечно. Это хорошее начало концерта, как «интро», это хороший фон для чтения стихов.

— А что вы еще используете на больших концертах? Какие-то дополнительные средства воздействия на зрителя, видео-арт или что-то подобное?
— Ну, когда есть возможность, а она не всегда есть, не в каждом клубе. Дома — всегда. У нас был 26 октября концерт, нами организованный, фестиваль «Втроем легче». Мы привезли «Brazzaville» (прим. GNN: американская группа из Лос-Анджелеса, лидер которой Дэвид Браун настолько проникся Россией, что на своем предыдущем альбоме «EAST L.A. BREEZE» записал кавер-версию «Звезды По Имени Солнце» Виктора Цоя, а сейчас сотрудничает с Левой и Шурой из Би-2), одна была группа «Ботаники» — местные, наши, и мы играли. Это было в клубе, который называется «Tele-Club», очень большое место на две с половиной тысячи человек. И там был экран сзади, огромный, причем он был из диодов, точечек, такой, настоящий экран, понимаешь, о чем речь? Не который проецируется, а который транслирует. И у нас, естественно, в Екатеринбурге есть друзья, такое объединение «PV TV», и они используют эти же самые штуки, которые мы используем, только для видео, есть такая разновидность. Ты играешь не с кусочками звуков, а с кусочками видео. И они нам делали видео-арт, и это отлично смотрится. То есть, я могу сказать, что была бы возможность, я возил бы это с собой. Но, естественно, нет такой возможности. Поэтому мы сейчас как-то очень сильно в городе своем, просто там легче создавать интересные вещи, чем в Москве, допустим. Ну, мы съездили в Питер, в Москву, сыграли. Просто там, у нас, сейчас много интересного, к тому же, мы пишем новый альбом, шестой уже, и он получается такой, забавный, там много пианино. По большому счету, группа даже не участвует, и все довольны, все понимают, о чем речь.

— Про сегодняшнее выступление еще: то ли мне показалось, то ли так действительно и есть: ты следишь за творчеством Леонида Федорова (прим. GNN: лидер группы «АукцЫон», много работает сольно)?
— Ну, конечно.

— Потому что у тебя есть с ним некоторые параллели в звукоизвлечении или в стихосложении.
— Я думаю, что можно сделать так: мы просто сегодня сидели с Сашкой на кухне, еще перед тем, как они улетели. Мы просто подумали: людям же нужны сравнения.

— Нет, я говорю не о подражании.
— Я понимаю, но все равно: Вертинский, Федоров и Том Йорк (прим. GNN: фронтмэн группы «Radiohead»). Странный такой конгломерат, но мне он вполне симпатичен.

— А на поэзию твою, то, что ты сочиняешь сам, что-то влияет?
— Влияло все, что мы считаем русской поэзией, и влияет, но в последнее время у нас в Екатеринбурге появились замечательные поэты (смеется — прим. GNN). Хотя, я достаточно трепетно отношусь ко всему этому. Ну, как трепетно?

— Ты можешь какие-то фамилии назвать?
— Ты сам их всех знаешь. Вот сегодня я читал Бродского, Мандельштам очень нравится, Есенин нравится. Постепенно раскрывается довольно много имен, даже которых ты знал в школе, естественно. Вообще, школа мне в плане уроков литературы не особо, я как-то сам это для себя открывал. Из современных поэтов мне абсолютно точно нравится Аня Логвинова. Виталий Кальпиди, есть такой пермско-челябинский поэт. Месье Данилов, это из нашего города, очень хорошие стихи такие. Ну, так вот, современных как-то сложно. Вот Аня Логвинова мне очень нравится.

— Я недавно совсем про нее узнал и был приятно удивлен. А «Сансара» и ты сам живете на данный момент только музыкой? В том смысле, что ты должен еще где-то работать, чтобы поддерживать свою жизнь, кроме того, как быть музыкантом и заниматься творчеством?
— Ну, я нигде не работал, но еще делал какие-то такие дизайнерские штуки.

— Но это тоже можно назвать творчеством.
— По большому счету — да. Я больше ничем не занимаюсь. Музыка для меня, группа и какие-то би-сайд проекты — главное. Но вот сейчас есть какая-то тема быть в клубе, но это тоже мне нравится. Я хочу, чтобы место было очень уютное и приятное. Хочу сделать так, чтобы мне там было хорошо (улыбается — прим. GNN).

— Почему возникают такие вопросы — очень многие молодые музыканты жалуются, что им приходится работать в офисах, менеджерами, кем-то еще.
— В офисах я, конечно, не работал никогда. Поэтому мне сложно это понять. Но, с другой стороны, я испытываю определенные трудности, достаточно жесткие, финансовые. Все дело, опять же, в людях, которые рядом с тобой. Если у тебя, к тому же, дети, семья, еще что-то, главное — чтобы они тебя понимали и были уверены в том, что ты делаешь.

— Но на данный момент можно сказать, что «Сансара» и все, что с ней связано — это твое главное и единственное дело?
— Да. С другой стороны, из «Сансары» же надо вырываться как-то, поэтому и появляются какие-то вещи, связанные с теми проектами, о которых я говорил. Да, в принципе, у нас все участники группы, они как-то… «Сансара» — это даже не группа. Одиннадцать лет будет весной, и я даже не знаю, как это называется. Мы можем действительно уже не играть музыку. И потом, ситуация действительно меняется, мы сегодня, когда ехали сюда, обсуждали с моим другом то, когда он последний раз покупал диски. То есть, смысла в лейблах вообще нет, для группы, вроде нашей. Нет, обязательно нужно делать хорошие издания дисков коллекционные вещи. И я знаю, что есть люди, которые будут именно их покупать.

— А как насчет свободного распространения музыки в Интернете?
— Я только «за». Мы всегда выкладывали все свои альбомы.

— У нас в стране музыкант живет концертами, как известно.
— Да. Мы даже были на какой-то конференции, посвященной авторскому праву, нас, как музыкантов, поспешили пригласить. О чем, видимо, пожалели, потому, что я сказал, что мы никогда не получали никаких денег ни за одну пластинку. Я понимаю, что в этом нет смысла.

— А конференция, наверное, была как раз посвящена борьбе с пиратством?
— Да, борьбе. А я сказал, что мы сами диски пиратим свои. Если ты не певица МакSим, то какой смысл в этом?

Беседовал Алексей Коблов