Первый визит в приют меня шокировал

— Традиционный вопрос: с чего все начиналось? Как Вы пришли в благотворительность, в зоозащиту?

— Мой профессиональный путь в благотворительности и зоозащите начался с волонтерства в тогда еще единственном в Зеленограде частном приюте «Санта», который открыла небезызвестная в нашем городе виолончелистка Марина Тарасова. Муниципальный приют в ту пору еще не существовал. О приюте Марины я узнала из интернета, где не так активно, как сегодня, но уже появлялись первые статьи на тему бездомных животных и работы приютов. У меня сразу же появилось желание туда съездить и помочь.

Дело в том, что я росла вместе с собакой. Буквально за три дня до моего рождения родители пошли на птичий рынок и купили щенка немецкой овчарки, и я все детство и подростковый период, период взросления и эмоционального становления, прожила с этой собакой. Всегда было чувство, что у меня есть настоящий друг, и такой опыт общения с собакой не мог не сказаться в дальнейшей жизни, вызвал повышенную эмпатию по отношению к животным.

Мне кажется, нет ни одного человека, который рос с собакой или кошкой и потом не хотел был завести еще животных. И мне, конечно, тоже очень хотелось собаку после смерти нашей овчарки, но родители были категорически против. Болезнь и смерть собаки, которая прожила в нашей семье много лет, необходимость ее усыпить — все это стало огромным горем не только для меня, но и для моих родителей, и они просто не смогли так быстро решиться завести нового питомца. В конце концов мне сказали, что если я так сильно хочу собаку, нужно идти в приют и проводить время с животными там. И я позвонила Марине Тарасовой и договорилась о встрече в приюте. Помню это было 8 марта.

Приехав в приют, я была просто шокирована, так как мое представление о приютах для животных было совершенно другим. Я любила смотреть иностранные передачи о спасении бездомных и страдающих от жестокого обращения животных, когда на вызовы приезжают суперспасатели и увозят животных в прекрасные современные приюты. Мне казалось, что у нас должно быть что-то похожее — ну, может быть, чуть-чуть похуже. Но то, что я увидела в реальности, производило дикое впечатление. Приют был переполнен, но животные продолжали размножаться, так как не были стерилизованы, щенки погибали, питания и средств не хватало.

Тогда я решила помочь этому приюту, совершенно без каких-то глобальных целей. Меня беспокоила только судьба конкретных собак в конкретном приюте в моем родном городе, где я родилась и выросла.

Опыт работы по отлову собак дался потом и кровью

— Как и когда Ваша волонтерская деятельность переросла в профессиональную?

— Фонду «Ника» в этом году исполняется 13 лет, он существует с 2011 года, но по-настоящему профессиональной наша деятельность стала не так давно — где-то с 2018 года. До этого времени мы уже начали строить приют «Мокрый нос», но все еще работали как волонтеры, не ставили перед собой глобальных целей. Мы пытались улучшить условия жизни животных в одном, в другом приюте, не понимая, в чем корень проблемы: что главный вопрос не в том, что необходимо накормить и вылечить конкретных собак в конкретном приюте, а в том, что еще множество животных бегает по улицам, и заниматься нужно в первую очередь ими. В нашем приюте мы уже сотрудничали с волонтерами, связанными с отловом животных на улицах и их дальнейшим пристройством, но совершенно не осознавали масштаба проблемы.

К 2018 году Марина Тарасова познакомила меня с разными лидерами зоозащитного движения, и слух обо мне дошел до Илоны Броневицкой, которая на тот момент уже давно занималась программой ОСВВ (отлов, стерилизация, вакцинация и выпуск животных в места обитания) в Московской области. Илона порекомендовала нашу команду тульской администрации в качестве подрядчиков по программе отлова и стерилизации на территории Тульской области. Вот с этого момента и началась моя настоящая профессиональная работа.

Мы столкнулись с государственной системой, с огромным документооборотом, с необходимостью держать определенные стандарты. Но, самое главное, в этой деятельности были совершенно другие цели. Всем вокруг было абсолютно все равно, что мы любим собачек и хотим обеспечить им лучшую жизнь. Цели были в том, чтобы сократить популяцию бездомных животных в городской среде. Наш конечный благополучатель — вовсе не собаки, а люди, которые живут с ними рядом, и жизнь и собак, и людей должна быть безопасной и комфортной. Мы стали понимать, чего мы действительно хотим достичь для своего города, для области, для других регионов.

Мы работали на бешеном энтузиазме с 4 часов утра до 11 часов вечера целый год, нашли и натренировали ловцов, отточили работу команды. У нас появились первые деньги, на которые мы могли нанимать сотрудников, искали врачей. Эта работа буквально далась нам потом и кровью, но заказчик остался доволен, и в дальнейшем нас позвали работать по программе ОСВВ уже в Московскую область.

Надо развивать инфраструктуру зоозащиты

— Какие цели стоят перед Вами сегодня?

— Во-первых, сегодня мы продолжаем сотрудничать с государственными органами и заниматься массовой стерилизацией животных, в чем мы наработали уникальный опыт. Фонд «Ника», без ложной скромности, является крупнейшим в России по работе с бездомными животными. Мы построили один из лучших приютов на частные пожертвования обычных людей. В нем не просто содержатся животные, он выполняет определенные социальные функции, способствуя уменьшению популяции бездомных животных на улицах через программу отлова и стерилизации. Через него проходит огромное количество животных — до 2500 в год, и при такой нагрузке приют выглядит очень хорошо.

Наша цель — развивать культуру создания инфраструктуры зоозащиты и дальше. Ведь принятый закон о защите животных не может полноценно работать без готовых оборудованных приютов, готовых операционных и врачей, которые знают, как правильно и быстро стерилизовать животных и обеспечить им полноценную, но короткую реабилитацию. Все это необходимо, чтобы мы могли реагировать на сигналы населения о бездомных животных не через несколько месяцев, когда в приюте, может быть, освободится место, а приезжать в течение 12 часов, чтобы, к примеру, забрать с улицы агрессивное или мешающее жителям животное.

Мы стараемся, чтобы и обычные люди, и власти понимали, что наша концепция работает не только на словах, ее результаты можно проследить и в цифрах. Например, с тех пор как мы начали работать в Московской области, на 25% уменьшилось количество покусов. Видя результаты нашей работы, подмосковная администрация стремится продолжать сотрудничество именно с нами как с подрядчиками — в нас уверены, мы быстро и вовремя реагируем на социально напряженные ситуации с бездомными животными во дворах домов, у школ и т.п. Так что местные власти сегодня пришли к пониманию, почему наша деятельность нужна.

В обозримом будущем мы ожидаем, что Московская область и Москва выделят нам новые земельные участки для того, чтобы мы построили еще приюты, подобные уже существующему. Такие приюты, помимо прочего, будут центрами социального притяжения для людей, чтобы им хотелось приходить в приют, хотелось брать оттуда животных домой. Ведь, увидев спокойную здоровую собаку в благоприятных условиях содержания, людям совсем не сложно представить ее в качестве своего питомца и принять решение взять животное домой.

Мы ведем переговоры с партнерами и в других регионах, где можно реализовать наши проекты. Например, сейчас мы ведем переговоры в Курской области, на севере и, неожиданно, с Дагестаном, где традиционно вообще отстреливают бездомных собак. Но даже они начали понимать, что проблему это не решает, и животных на улицах меньше не становится, сколько ни стреляй. В Дагестане хотят сначала запустить пункт массовой стерилизации домашних животных, чтобы показать людям, как нужно обращаться со своими питомцами, постепенно изменив таким образом их отношение и к проблеме бездомных животных. В целом, мы хотели бы работать по программе отлова и стерилизации в регионах, где сложилась острая ситуация с бездомными животными, и нет никого, кто мог бы ее решить. У нас нет цели затмить всех коллег в зоозащитном секторе.

Во-вторых, наша цель — это обучение. У нас есть потенциал, возможности и желание делиться нашим опытом с регионами, где уже работают наши коллеги. Мы сейчас сосредоточены на том, чтобы перевести наш опыт «на бумагу», создавать методики, обучающие курсы для коллег, рассказывать о том, как вакцинировать, содержать животных, как строить приюты. Мы делимся с коллегами не только знаниями, но и ресурсами, предоставляем хирургическое оборудование, помогаем с проведением различных мероприятий, рассказываем о своем опыте налаживания контактов с местными властями и т.п.

В-третьих, сегодня у нас появились ресурсы, чтобы начать работу непосредственно с населением, с разными людьми, которые сталкиваются с собаками и кошками в повседневной жизни. Это могут быть и бабушки, которые подкармливают кошек, и малообеспеченные жители, которые приютили в своей квартире несколько животных, что беспокоит соседей, и обычные владельцы собак и кошек. Для них мы по четвергам, пятницам и субботам проводим льготную стерилизацию животных.

И последнее, мы поняли, что необходимо учиться взаимодействовать с государством. Конечно, гораздо легче говорить, что мы вне политики, но нужно разговаривать с официальной властью, слышать друг друга, быть в курсе общих настроений, разговоров, чтобы вовремя реагировать, а не узнавать потом по факту, к примеру, что ввели эвтаназию животных.

Женщины чаще мужчин занимаются благотворительностью исключительно из-за денег

— С какими трудностями лично Вам приходится сталкиваться в работе?

— Самое сложное — всегда оставаться в «ресурсном состоянии» в переходный период, когда организация трансформируется из чего-то маленького и семейного в крупное образование. Я начинала как волонтер, меня всегда окружали такие же волонтеры, внутри команды были дружеские, почти семейные отношения. А сегодня, когда изменились глобальные цели, становится все больше направлений работы и людей, эта дружеская история уже не работает. Хотя многие сотрудники к ней привыкли и ждут от меня прежнего внимания, возможности поговорить, посоветоваться, обсудить какие-то идеи. А я очень часто этого просто не успеваю.

Мне было очень сложно, когда я столкнулась с «управленческим одиночеством». Несмотря на то, что в большой организации всегда много «движухи» и контактов с людьми, ты становишься достаточно одиноким человеком. Я выросла из руководителя приюта в руководителя крупного благотворительного фонда, но у меня не было большого управленческого опыта, и очень многие вещи я узнавала в процессе работы, да и сейчас продолжаю учиться. А людей, с которыми можно посоветоваться, понять, правильно ли ты мыслишь, в том ли направлении идешь, вокруг не было, хотя я чувствовала в них острую необходимость, особенно в период роста организации. Поэтому сейчас я очень стараюсь окружить себя такими людьми, сделать так, чтобы у фонда был попечительский совет, экспертные советы, участвую в различных мероприятиях, общественных советах, где можно встретиться и пообщаться с коллегами, руководителями крупных организаций.

— Какое значение имеет для Вас работа в Зеленограде?

— Где бы я ни была, я всегда рассказываю, что я из Зеленограда, и для меня очень важно, что фонд «Ника» работает именно здесь. У меня, у моих родных, даже у администрации Зеленограда есть гордость, что фонд, несмотря на свою масштабность, всегда будет неотъемлемой частью нашего города. Часть моих сотрудников ездит на работу в офис в Зеленограде из Москвы.

Работа в Зеленограде проще, уютнее, мы здесь свои, все вопросы можно решить «через пять рукопожатий», всегда можно найти ресурсную поддержку буквально по-соседски.

— Как Вы думаете, почему большинство руководителей и сотрудников благотворительных организаций именно женщины?

— Ответ очень простой на самом деле. Не секрет, что в нашем секторе зарплаты меньше, чем в крупном бизнесе, да и в целом в коммерческой деятельности. И как бы мы ни старались, они все равно остаются низкими. А женщины гораздо чаще мужчин готовы идти на работу, которая будет удовлетворять их душевные потребности к добрым делам, но за небольшие деньги, потому что имеют материальную поддержку мужа, семьи. В свое время меня тоже поддержала моя семья, когда я захотела стать волонтером.

Мужчина традиционно считается кормильцем семьи и часто просто так складывается, что он не может заниматься тем, к чему душа лежит, если это не приносит достаточного дохода. Но в крупных фондах, где ситуация с зарплатами получше, можно на самом деле увидеть больше мужчин. Так что я считаю, что причины исключительно финансовые.

Беседовала Анна Сафронова. Фотографии предоставлены фондом «Ника»